1) Слово не воробей, и все, кроме воробья, не воробей.
2) Семь раз отмерь, будет точнее, чем если только один раз отмерил.
3) Сколько волка ни корми, мозгов от этого не прибавится.
4) Семеро одного не ждут, если он не очень важный человек.
5) На воре и шапка, скорее всего, ворованная.
6) Аппетит приходит во время долгого отсутствия еды в желудке.
7) Баба с возу - кобыле не понятно, что произошло.
8) Без труда не вытащишь ничего и ниоткуда.
9) Будет и на нашей улице нумерация домов.
10) В ногах правды нет, если ноги не во рту.
11) В родном доме и стены красятся собственноручно.
12) В семье не без фамилии.
13) В тихом омуте черти топятся.
14) Век живи — живи лет сто.
15) Верный друг лучше камня в ботинке.
16) Видит око, да второе око видит то же самое почти.
17) Один в поле не двое.
18) Волков бояться — испытывать страх и нервничать в их присутствии.
19) Вот где собака, да вот же она.
20) Враг моего врага понимает, что к чему.
21) Не все полезно, что в рот за айфон полезло.
22) Все тайное со временем становится старше.
23) Все это было бы смешно, когда бы не было так не смешно.
24) Встречают по одежке — провожают по номерку в гардеробе.
25) Вышел сухим из льда.
26) Голод — не тетка. Если ваша тетка не Голод, что было бы странно.
27) Дают — бери, а бьют — садизм.
28) Два сапога — обувь.
29) Если гора не идет к Магомету, значит законы физики работают.
30) За двумя зайцами погонишься — глупо поступишь, никому не рассказывай

Ветхотанковый завет (сокр. вар.).

1.1. Вначале был Кристи. (Впрочем, не только).
1.2. И сел он. И подумал.
1.3. И придумал слово.
1.4. И слово было - "Скорость".
1.5. И нашел Кристи, что это - хорошо. И таки даже весьма.
1.6. И встал Он из-за стола. И сел за кульман. И создал Прототип.
1.7. И решил, что опять - хорошо. И пошел отдыхать.

2.1. И пришли к нему немцы. И послал их Кристи. Далеко.
2.2. И пошел Он в Пентагон. И послали его. Подальше.
2.3. Огорчился Он.
2.4. И пришли советские.
2.5. И торговались.
2.6. И опять торговались.
2.7. И купили-таки Прототип.

3.1. Прототип родил БТ-2.
3.2. БТ-2 родил БТ-5.
3.3. БТ-5 родил БТ-7 и брата его близнеца БТ-8 и сестру их БТ-7А.
3.4. И назвали БТ-8 - БТ-7М. Чтоб никто не догадался...
3.5. БТ-7М родил А-20 и А-32.
3.6. И пришел Вождь. И сказал: Быть тебе не А-32, а Т-34. А А-20 - не
быть. И станешь ты Средним...
3.7. И опять пришли немцы.
3.8. И посылал их Т-34 1418 дней и ночей.
3.9. И послал.

4.0. Т-34 родил Т-44 и брата его Т-54.
4.1. Т-54 родил Т-62.
4.2. Т-62 родил Т-64.
4.3. Т-64 родил Т-72 и брата его Т-80.
4.4. Т-72 родил Т-90.
4.5. И сообразили Т-72, Т-80 и Т-90 на троих.
4.6. И самозародился "Черный орел".
4.7. И был он без башни...

5.0. Сим и кончается завет танковетхий.

Пишет  Magicgreza:

С грибами надо быть осторожнее))

URL записи

Зоопарк Orana Wildlife Park, Новая Зеландия.

Британский Челенджер-2 в Германии
Никто не пострадал.

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, находившийся с первосвятительским визитом в Симбирской митрополии РПЦ, накануне посетил авиационный завод "Авиастар-СП" в Ульяновске и дал свое согласие назвать произведенный здесь самолет ИЛ-76 в честь святого равноапостольного князя Владимира. Об этом рассказал журналистам генеральный директор предприятия Сергей Дементьев.

Обращаясь к рабочему коллективу завода, предстоятель Русской православной церкви заметил, что есть что-то общее между авиацией и праздником Вознесения Господня, который православные верующие отмечали 21 мая.

"Человек поднимается при помощи летательных аппаратов в небо, опираясь на технические законы. Но Вознесение, о котором нам повествует Евангелие, было апогеем миссии Христа, который совершил его во благо, во спасение, во имя счастья людей

...хороший танк Армата получился -- еще ни разу не стрелял, а контуженных море....травматизм мог бы быть выше, если бы у пострадавших была обитаемая башня.

я, цветущая сакура и моя любимая женщина)
читать дальше
шутка)

Десса - специально для тебя - несколько цитат из мемуаров маршала Мерецкова о его работе военным советником во время гражданской войны в Испании
читать дальше.
В Барселоне мы встретились с советским консулом В. А. Антоновым-Овсеенко.
<...>
Владимир Александрович казался очень усталым. Рассказывая нам о положении в Испании, он держался спокойно, но губы его во время беседы нервно подергивались. Речь была образной и яркой, фразы — резкими.

Обстановка, судя по его словам, была неважной: лучше, чем сообщали буржуазные журналисты, но хуже, чем мы услышали в Париже. Мятежники стоят под Мадридом. Юго-Западная Испания почти вся потеряна Республикой. В воздухе господствует фашистская авиация. Агрессия Германии и Италии под видом сотрудничества с фалангистами нарастает. В лагере мятежников идет грызня между соперничающими группировками. Но еще сильнее, к сожалению, несогласие в стане Республики между коммунистами, социалистами, анархистами и левыми республиканцами. Политика премьера правого социалиста Ларго Кабальеро двусмысленна и непоследовательна. Регулярной армии в полном смысле слова еще нет. Марокко не получило независимости. Этим пользуются фашисты, ведут там демагогическую пропаганду и набирают мусульманские отряды в свои войска. Баскония и Каталония требуют самоуправления, а правительство идет им навстречу очень неохотно, и это вносит разлад в ряды антифашистов. Народные массы полны революционного энтузиазма и готовы на самопожертвование. Но им больше всех мешают анархисты, у которых отсутствует элементарная дисциплина: сегодня они воюют, завтра отдыхают. То уходят, не спросившись у старших командиров, в рискованные операции, то открывают врагу фронт. Захватывают на государственных складах оружие и прячут его. Никого не признают и ни с кем не считаются. Коммунистов они недолюбливают, социалистов презирают, государственных служащих ненавидят. От героизма переходят к панике, и наоборот. Работа тыла пока не налажена.

<....>.
Прежде всего я явился к начальнику нескольких анархистских воинских колонн Буэнавентура Дуррути. Мы сидели в его штабе, и Дуррути без конца вызывал к себе то одного, то другого подчиненного. Те рапортовали ему и отбывали восвояси, а их место занимали другие. Дуррути, очевидно, доставляло удовольствие демонстрировать мне свои порядки, меня же эта детская игра сначала забавляла, а потом стала раздражать. Сидим в комнате уже битый час, а к серьезному разговору даже не приступили. Наконец он угомонился, и началась беседа. Я не помню, естественно, всех деталей, но общий дух разговора врезался мне в память вследствие необычности его содержания. Порой я не знал, что мне делать: ругаться или смеяться.

Начали мы с того, что по моей просьбе Дуррути стал обрисовывать общую обстановку в Испании. Тут я увидел, что он имеет о ней самое смутное представление. Затем разговор перебросился на отдельных командиров. Подчеркивая свою нелюбовь к централизованному руководству, Дуррути уверял меня, что все генералы на свете враждебны народу и что все они одинаковы. Настал мой черед говорить, и я начал стыдить его, как это он, известный политический деятель, не знает, что советские генералы совсем другие. Рассказал ему о нашем наркоме обороны. У Дуррути широко раскрылись глаза.

— Как, разве Ворошилов из рабочих?

— Да, он в прошлом слесарь.

— Но ведь рабочий не может не быть анархистом. Это очень хорошо. Меня ваш Ворошилов сразу поймет. Как только он узнает, что я сижу без пулеметов и патронов, он даст их мне. У меня есть корабль. Завтра же мои люди организуют поездку в Одессу за патронами.

— Нет, так ты ничего не получишь (мы были, конечно, на «ты»). У Ворошилова патроны не собственные, а государственные.

— Значит, не даст? Вот видишь, как государство ломает человека. Был рабочий, а сделался министром и сразу обюрократился.

— Иди защищать Мадрид, и Республика даст тебе патроны, гранаты и пулеметы. Выделяй людей ж пулеметную команду для обучения.

— Ладно, поеду в Мадрид и спасу его. Мы всем покажем, как надо воевать!

Дальше беседа пошла почти в дружеском тоне. Я рассказывал Дуррути, что советские люди умеют ценить заслуги видных революционеров, в том числе и анархистов. В Москве есть улица, названная в честь Кропоткина. На памятнике у стен Кремля высечено имя Бакунина. Поэтому нам понятно, что у Дуррути имеются колонны имени Кропоткина и Бакунина. Но как понять, что одна из колонн носит имя Махно? Ведь Махно — бандит. Когда я служил в Конной армии Буденного, мне пришлось сражаться с махновцами. Эти разбойники грабили трудящихся и вредили народной власти. Не случайно в твоих колоннах столько всяких недостойных людей. Разве можно подпускать к революции нечистоплотных? Я уверен, что в колонны затесались и фашисты. Если их не изгнать, они подведут в первом же бою и принесут несчастье.

Дуррути обещал очистить колонны от враждебных революции лиц. Но должного порядка так и не навел. Последствия не замедлили сказаться. Под Мадридом его отряды сражались неудачно, а Дуррути вскоре погиб от шальной пули. О его смерти ходили разноречивые слухи, но я был уверен, что это кто-то из «своих» отомстил ему за попытки наладить дисциплину. Мне очень жаль было этого отважного парня с невообразимой путаницей в голове, но лично честного и по-своему принципиального.

<....>
Разведка приносила разноречивые сведения: определить точное размещение живой силы противника было трудно. Хотелось самим установить, нет ли у врага ложных позиций.

Встречаем мы с Вороновым испанского центуриона (то есть командира солдатской сотни). Спрашиваем:

— Слушай, ты знаешь, где фашистский передний край?

— Знаю, — отвечает.

— Покажи нам поближе. Не побоишься?.

Центурион презрительно рассмеялся:

— Пойдемте!

Мы были уверены, что он выведет нас на передовой наблюдательный пункт, куда мы направлялись, и из удобного места покажет расположение вражеских окопов. Но что-то слишком долго мы идем. Прячемся за кусты, за рощицы, пересекаем мелкие овраги. Надвигается ночь. Где же противник? Впереди заалело пламя костра. В небольшой балке виднелись неподалеку фигуры часовых, а еще ближе сидел солдат. Центурион протянул руку и прошептал:

— Фашисты!

Оказалось, он понял нас буквально и подвел к фашистским позициям вплотную.

Не знаю, то ли не заметили нас караульные, то ли приняли в сумерках за своих, но назад отошли мы благополучно. Когда вернулись, напряжение спало. Стали мы тут сетовать:

— Куда же ты нас потащил? Хотел в плен франкистам сдать?

Испанец обиделся. Его попросили показать фашистов, он сделал максимум возможного. Где же признательность? Инцидент завершился общим смехом. Мы пожали парню руку и распрощались.

Подобные случаи, свидетельствовавшие о незаурядной личной храбрости испанских анархистов, внушали надежду на успех. Увы, объективный момент оказался сильнее субъективного. Никакие личные данные не смогли компенсировать анархистской дезорганизованности. Это проявилось в первый же день наступления. Интербригада была готова выполнить приказ, но главного командира анархистов нигде нельзя было отыскать. Не думаю, чтобы он струсил. Скорее, позабыл об условленном часе или просто отнесся наплевательски к собственным обязанностям. Ведь понятия «порядок», «армия», «государственный долг», «дисциплина» у анархистов не только отсутствовали, но и были ими презираемы.
Тогда мы с Вороновым решили заменить командира. Войска находились в окопах. Мы вышли вперед, дали команду к атаке и пошли в полный рост. Бойцы закричали: «Браво!» — но никто не поднялся. Идем дальше, оглядываемся: мы по-прежнему шагаем под выстрелами вдвоем. Возвращаемся, уговариваем, кричим, просим, стыдим... Ничего не помогает. Атака сорвалась.
<....>
На всю жизнь запомнились мне испанские анархисты: то бесшабашные головорезы, то мечтатели и фантазеры, но всегда не терпевшие никакой дисциплины, никаких распоряжений, никакого элементарного порядка. Еще хуже бывало (а это случалось сплошь да рядом), когда в их рядах оказывались прямые враги Республики. Спасаясь от преследования, фашист либо уголовник вступал в анархистскую партию и объявлял себя бакунинцем, прудонистом и еще кем угодно.

Компартия предъявляла своим коллегам по Народному фронту неопровержимые доказательства, что такой-то и такой-то — типичные негодяи и их нужно судить. В ответ раздается хор негодующих голосов: «покушение на братскую партию», «коммунистические интриги» и т. п. А затем анархистские отряды, составленные из подобных субъектов, наносят удар в спину. Когда в январе шли тяжелые бои под столицей, то, вместо того чтобы послать подкрепления на фронт, их пришлось направить под Теруэль на подавление анархистского восстания. В начале марта, когда над Мадридом нависла новая угроза, вспыхнул анархистский бунт в Валенсии. Постоянно возникали инциденты в различных деревнях, где анархистские отряды, самочинно объявив о реквизиции в пользу Республики, занимались грабежом населения. Сколько раз, глядя на эту шумную и распущенную публику, вспоминал я годы гражданской войны в СССР, «зеленые» банды и махновцев!